Клуб переехал СЮДА

— Зарежут, вот помяни моё слово, зарежут.— Замести­тель начальника нервно расхаживал по лаборатории, не на­ходя себе места.— Шефу её не отстоять.

Сотрудники сочувственно смотрели на коллегу.

— Да не переживай ты так, Лю. Руководство сменилось, может, ещё твою тему и утвердят.

— Мне надо было идти, мне! В конце концов, я автор идеи. Весь проект основан на моей диссертации, Почему автору запрещено отстаивать перед руководством её базо­вые положения?

— Потому,— дружелюбно хлопнул его по плечу один из младших научных сотрудников,— что авторы идей, как правило, не дипломаты. Ты же в момент с начальством пе­регрызёшься. А шеф наш хоть звёзд с неба и не хватает, зато знает, с какого боку к начальству подойти. И у отдела каж­дый месяц премия...

— Да сдалась мне эта премия! Мне за науку обидно! Сколько лет уже топчемся на одном месте из-за этих ретро­градов! Этические нормы, мораль, создание искусственно­го интеллекта запрещено законом, клонирование под стро­жайшим запретом! А уж о том, чтобы над человеком экспе­рименты проводить, даже не заикайся! Я ж свою кандида­туру предлагал! Ни в какую не соглашаются, пацифисты долбаные!

Лю сел на краешек своего письменного стола, достал из кармана замызганного лабораторного халата трубку и дро­жащими руками начал набивать её табаком.

Табачная труха сыпалась на пол меж тонких, холёных пальцев. Щёлкнула зажигалка, и удушливые клубы дыма поплыли по лаборатории. Лаборантки, морщась, начали махать ладошками перед носиками, бросая неодобритель­ные взгляды на доцента.

В этот момент распахнулась дверь, и в лабораторию вошёл их любимый пухленький шеф с не менее пухлой папкой, которую он нежно прижимал к груди. Лю торопли­во затушил пальцем трубку.

— Ну? — жадно подался он вперёд.

Лицо Богдана озарилось счастливой улыбкой.

— Утвердили.

— Ура-а-а!!!

— Качать шефа!!!

Энтузиазм сотрудников лаборатории был понятен. Утверждение темы «Гомо сапиенс» клало конец бесконеч­ным теоретическим исследованиям и пустопорожним спо­рам и дискуссиям. Пришло время практических действий.

— Богдан, Богдан,— суетился Лю около сотрудников, подбрасывавших шефа под потолок,— надеюсь, утвердили в полном объёме? Без всяких ограничений?

— Да ты больной на всю голову, Лю! — орал из-под по­толка сияющий шеф.— Разумеется, нет! Один экземпляр, да и тот в микромире.

— Что?!!

Сотрудники тут же прекратили качать шефа и броси­лись утешать его зама. Начальник лаборатории приземлил­ся на кафельный пол самостоятельно.

— У, ё-моё,— схватился он за пострадавшее место чуток пониже спины.— А ну быстро по местам! Избаловал я вас.

Всех уволю!

Сотрудники молниеносно рассосались по рабочим мес­там и приникли к своим микроскопам.

— Устроили в лаборатории бардак,— недовольно бурчал Богдан, пытаясь подняться с пола. Его зам поспешил на помощь профессору.— Распустились тут, понимаете ли!

Надымили...

— Шеф,— поспешила отвлечь раздосадованного нача­льника одна из лаборанток,— у меня есть захват! Очень симпатичный атом. То, что нам нужно. Без осложнений, и стабилизация полная.

— Ну-ка, ну-ка,— обрадовался Богдан,— дай картинку.

На огромном экране во всю стену лаборатории появи­лось изображение ядра атома водорода. Ядро мерцало ми­риадами разноцветных точек, каждая из которых была своя собственная, отдельная вселенная.

— Отличная аппаратура,— восхитился Богдан,— не подкачали физики. Стоит как пришитый. Так, дамы и гос­пода, начинаем поиск. Параметры звёздной системы и пла­неты должны на 99,99 процента соответствовать нашему миру.

— Шеф, но это нереально! — осторожно кашлянул Гав­риил.

— Реально,— успокоил его шеф и подсел к лаборантке, первой осуществившей захват.— Дай-ка, милая, я попро­бую.

Девушка с готовностью уступила место профессору.

— Для чистоты эксперимента,— пояснил Лю,— нам нужны именно такие параметры.

— Да нам и миллиона лет не хватит, чтобы подобрать мир, соответствующий нашему с такой точностью.— Гав­риил озадаченно почесал затылок.

— Не хватило бы, если б я не добился особых полномо­чий,— гордо сказал Богдан, извлекая из пухлых внутренно­стей папки какой-то хитроумный прибор.— Ну-ка, Лю, подключи.

— Шеф, ты гений!!! Дай я тебя расцелую! — завопил до­цент.

— Ни в коем случае! Это исключительная привилегия наших лаборанток. Подключай давай!

Лю поспешил состыковать приставку с универсальны­ми разъёмами микроскопа. Атом водорода стремительно завращался, а затем рванулся вперёд, распадаясь на вселен­ные, метагалактики, галактики, пылевые туманности, от­дельные звёздные скопления...

«Поиск завершён»,— замерцала надпись на экране. Стрелка указала на третью планету, вращавшуюся вокруг жёлтого светила. По экрану побежали параметры найден­ного мира: гравитация, состав воздуха, температура у по­верхности планеты...

— Прекрасно. А теперь сделаем дополнительное увели­чение.— Пухлые пальчики шефа застучали по клавиатуре, и изображение сделало ещё один прыжок навстречу.

Стены лаборатории сотряс трубный вой. Картина на эк­ране впечатляла. Из чащи, ломая мамонтовые деревья, вы­ползла огромная рептилия, раскрыла зубастую пасть и за­рычала на завизжавших от страха лаборанток.

— Да, не повезло,— вздохнул Гавриил.— Нам досталась девственная планета.

— И вряд ли хоть один гомо сапиенс на ней выживет среди этих монстров,— согласился с коллегами Лю.— Но вы недооцениваете нашего гениального шефа! Эта при­ставка — регулятор локального времени!

— В обмен на усечение программы её выбил,— вздохнул Богдан.— Ну да лиха беда начало.

Пухлые пальцы с неуловимой быстротой застучали по клавиатуре. На экране появились уточняющие данные по звёздной системе с перспективой на ближайшее будущее.

— Ну вот. Всё, как было когда-то и у нас. Обратите вни­мание, господа, на этот волчок.

Изображение вернулось обратно в космос и перемести­лось на пятую от звезды планету, которая действительно вращалась, как волчок, с недопустимой для такого массив­ного космического тела скоростью.

— Судя по прогнозам, скоро её разорвёт, господа, и один из осколков врежется в этот девственный мир, унич­тожив всех этих монстров. Это произойдёт… — профессор всмотрелся в цифры на экране,— через сто миллионов лет. Прекрасно. Поймаем этот момент. Обожаю катаклизмы. Сейчас мы увидим, как гигантский астероид уничтожает почти всё живое в этом диком мире.

Профессор запустил регулятор локального времени, на­строил его на момент катастрофы, и картина резко измени­лась. К планете приближалась комета.

Одна из лаборанток не смогла сдержать смешка.

— Перехвалил я смежников,— вынужден был признать­ся Богдан,— подкачали прогнозы. Это был не астероид, но тем не менее пока всё по графику. Так, давайте-ка ещё на пятьдесят миллионов лет вперёд нырнём и полюбуемся на приматов.

Регулятор локального времени опять заработал, и скоро на экране появилась группа человекообразных обезьян, ломящаяся через зелёную чащу.

— Прекрасно. Как ты думаешь, Лю, подходящий мате­риал для эксперимента?

В этот момент один примат взметнулся на дерево и про­должил путь, прыгая с ветки на ветку, используя для этой цели не столько коротенькие ножки, сколько мощные мох­натые руки.

— Нет, шеф, надо бы ещё пять миллионов лет пропус­тить. Чтоб хоть не на четвереньках ходили.

— Как скажешь.

Богдан вновь перенастроил регулятор локального вре­мени, и картина опять изменилась. Приматы уже не стояли на четвереньках. Они стояли на задних лапах, по колено в снегу, а передними крошили черепа друг другу с помощью дубинок.

Часть лаборанток упала в обморок, а когда победители устроили пир, используя в качестве лакомого блюда тела своих сородичей, упали в обморок и остальные. Один из МНС, не сдержав спазмы желудка, пулей выскочил из ла­боратории, зажимая руками рот.

— Мальчики встали и быстро привели девочек в чувст­во,— распорядился Богдан.

Мальчики начали хлопотать над девочками.

— Слушай, Лю, чего это наши приматы так зверствуют? Зачатки интеллекта вроде есть, вон уже орудия производст­ва появились, и такое варварство!

— Зима, видать, холодная была. Пищи не хватило, ну и начался естественный отбор.

— Не нравится мне этот отбор. Начальство узнает, тут же эксперимент заморозит. Может, ещё на пару миллионов лет вперёд нырнём?

— Боюсь, дальше только хуже будет. Надо работать с этим материалом. Найдём самого миролюбивого и займёмся им по полной программе.

Самым миролюбивым оказался самый трусливый, а возможно, просто самый умный примат, который в естест­венном отборе не участвовал. Забившись в пешеру, он на­сыщался припрятанным от соплеменников куском мамон-тятины, который хранил в импровизированном холодиль­нике, сооружённом из глыб льда и снега под землёй.

— Какая умница! — умилился Богдан.— Вот из него мы и будем делать нашего идеального человека.

— Только давай ему среду обитания сделаем помягче. В места потеплее перебазируем.

— Не возражаю. И атавизмы всякие уберём. Девочки, девочки, взяли себя в руки. Дела не ждут. Надо поработать над генной структурой вот этого аборигена. Всё теперь за­висит только от вас. Делайте всё по образу и подобию. Мне нужен идеальный человек. Умненький, красивенький, сте­рильненький. Покажите, на что вы способны.

Работа закипела. Параметры идеального человека были продуманы уже давно, а потому дело спорилось, несмотря на то что девочки до сих пор были в полуобморочном со­стоянии. Пока они трудились над приматом, младшие на­учные сотрудники готовили для него среду обитания. Тёплое местечко в междуречье неподалёку от экватора пла­неты для него нашлось быстро, но в нём было столько дале­ко не миролюбивых животных, что стало ясно: их идеаль­ного человека сожрут в пять секунд.

— Может, сделаем из этих тварей вегетарианцев? — неу­веренно спросил Богдан, глядя на пожирающего лань тиг­ра.

— Нельзя,— мрачно буркнул Лю,— баланс нарушится. Размножатся, всю траву, на хрен, сожрут, а потом подохнут с голоду вместе с нашим идеальным человеком.

— Что же делать? — запаниковал начальник лаборато­рии.

— Спокойно, есть идея. Я никому не дам сгубить экспе­римент.

— Излагай.

— Накроем этот кусок суши междуречья гипнотиче­ским полем. Пусть наш Адам...

— Кто?

— Ну так я этого мохнатого придурка назвал, примата нашего.

— Ну не совсем теперь примата… — пробормотал Бог­дан, покосившись на экран, где объект уже почти лишился шерсти.— Эй, девочки, не увлекайтесь! Сверху чуток волос оставьте и снизу, чтоб срамоту прикрыть.

— Это ты не отвлекайся, шеф. Девочки и без нас разбе­рутся. Так вот я и говорю: пусть наш Адам растёт под кол­паком. Все животные внутри будут мирными, а если захо­тят подкормиться, пусть валят в джунгли и там друг друга жрут.

— Ты гений, Лю! Я этим займусь лично!

Итак, все проблемы были утрясены. Час дружной, сла­женной работы, и идеальный человек под дружные вопли «ура!» всех участников эксперимента сделал первые шаги по райским кущам, которые в честь родной лаборатории решили назвать Эдемом. Лаборантки чуть не рыдали от умиления, глядя на плоды своих трудов.

— А что, девочки, посмотрим, что будет завтра? — радо­стно спросил Богдан.

— Посмотрим!!! — Девочки не возражали.

— А я пока за нектаром метнусь,— предложил Михаил.

— Надо же такое событие отметить! — поддержал его Гавриил.

— Валяйте,— бесшабашно махнул рукой босс,— сегодня можно. Ну-с, что там у нас будет завтра? — полез он пере­настраивать время.

Назавтра практически ничего не изменилось. Картинка была по-прежнему пасторальная. Девочки просто угорали, глядя на то, как лань мирно паслась в двух шагах от тигра, которому Адам пытался в тот момент запихнуть в пасть бу­кет цветов, желая накормить бедную зверушку. Тигр мотал мордой, отвергая подношение, и глядел голодными глазами на идеального человека, глотая обильную слюну. При этом он так жалобно, так утробно рычал!

— А мурлыкает-то как ласково!

— Какая киса!

Пока девочки умилялись, мальчики накрыли празднич­ный стол. И скоро загудел великий пир, в котором участво­вала вся лаборатория, кроме самого автора идеи экспери­мента. Лю листал день за днём, наблюдая через монитор за своим подопечным.

— Шеф,— наконец не выдержал он,— по-моему, что-то идёт не так.

Богдан с бокалом нектара в руках подошёл к своему за­местителю.

— Чего не так?

— Сам посмотри.

Адам сидел под яблоней на траве. В одной руке его была ромашка, другой рукой он с садистским наслаждением об­рывал с неё лепестки. Робкая лань подошла к идеальному человеку и потянулась к цветочку, думая, что добрый дядя приготовил ей угощение, получила кулаком по морде и умчалась прочь.

— Бракоделы! — рассердился Богдан, покосившись на лаборанток.— Он же о добром думать должен! Откуда такие агрессивные настроения?

— Да скучно ему! Неужели непонятно? Шеф, ну-ка че­стно мне, ты точно только на один экземпляр разрешение получил? — испытующе спросил Лю.

— От тебя ничего не скроется, — хмыкнул Богдан. — В кризисной ситуации, если что пойдёт не так, разрешили ещё один экземпляр соорудить.

— У нас кризисная ситуация! Ему надо срочно сделать подругу!

— Сейчас не выйдет. Девчонки уже никакие. Давай зав­тра.

— Он до завтра не доживёт! Ты смотри, смотри, что де­лает!

— Венок… из ромашек.

— Какой венок! Глаза разуй!

То, что сооружал Адам из длинных стеблей ромашек и одуванчиков, действительно больше напоминало верёвку, чем венок. Вот идеальный человек сделал на её конце пет­лю и полез на яблоню.

— Куда! — всполошился Богдан.

— Это пока не страшно, но ты понял, что идеальный че­ловек на грани суицида?

Травяная веревка не выдержала веса тела идеального че­ловека, и он опять оказался под деревом с обрывком петли на шее.

— Так, сейчас всё исправим,— успокоил заместителя начальник лаборатории.— Это ж экспериментальный че­ловек?

— Ну? — В глазах Лю зажёгся огонёк неподдельного ин­тереса. Он почуял, куда клонит шеф.

— Да ещё и в микромире. Так что для экономии времени можно склонировать ему подругу прямо из него. Что бы нам такое от нашего Адама оттяпать? Что там у него лиш­нее?

— Только не это, шеф! — завопил Лю, увидев, на какую часть тела нацелился Богдан.— Давай я сам. Стручок у него один, а вот рёбер много, ты иди-иди к ребятам, к девочкам, а я всё сделаю.

— За это и люблю.— Богдан чмокнул зама в темечко.— За гений и за трудолюбие.

Начальник лаборатории добил содержимое своего бока­ла и нетвёрдой походкой направился к лабораторному сто­лу, где пир набирал обороты.

Операция прошла успешно. Из погруженного в нарко­тический сон Адама Лю извлёк ребро и создал из костной ткани подругу идеальному человеку. Девочка получилась что надо! В её создание доцент вложил всю свою душу. Воз­можно, именно поэтому она и получилась столь похожей на вертихвостку Еву из соседнего отдела, к которой Лю дав­но безуспешно подбивал клинья.

— Вот так тебя и наречём: будешь у нас Ева!

Доцент опять начал листать дни, следя за развитием идеального человека и его подруги. И чем дальше он лис­тал, тем больше хмурилось лицо.

— Ну что тут у нас? — Рядом на стул плюхнулся приняв­ший очередную дозу нектара Богдан.

— Плохо,— сердито буркнул Лю.

— На тебя не угодишь,— хмыкнул начальник лаборато­рии, уставившись радостными глазами на экран.— Что те­перь?

— А то ты сам не видишь! Разве это человек?

— Человеки. Их уже двое. А вон та милашка на Еву из соседнего отдела похожа.

— Шеф, не о том речь! Разве это люди? Ходят с блажен­ной улыбкой идиотов по райскому саду, тупо жуют трав­ку...

— Таким составом на троих не сообразишь,— согласил­ся Богдан.— Но, извини, квоты. Наши резервы исчерпаны. Руководство разрешило создать только двух. Пусть осваи­ваются. Так что что получилось, то получилось, и хватит тут кукситься в одиночку! Пошли за стол, девочки обижаются. Программу-минимум мы выполнили, эксперимент удался, квартальная премия обеспечена, пошли! А социоэкспери­менты над ними ставить будем завтра.

— Сейчас, шеф,— тяжко вздохнул Лю.— Ещё чуть-чуть поколдую. А вдруг что в голову придёт.

—  Ну давай, только недолго. Мы тебя ждём!

— Квота, говоришь? — пробормотал себе под нос до­цент.— Больше двух экземпляров создавать нельзя? Ну это нам нельзя, а им можно.

Лю был истинный учёный, а потому привык всё дово­дить до конца. Он с усмешкой посмотрел на Адама и Еву, мирно спящих рядышком под яблоней, не стесняясь наго­ты друг друга, и ввёл в корни дерева ген размножения. Жёлтые яблочки начали наливаться алым цветом. Для надёжности доцент сделал ментальный позыв, загипноти­зировав спящую на ветвях среди алых плодов змею. Её время скоро придёт. Она расскажет им о древе познания. Интересно, кто первый клюнет? Только не Адам. Этот рохля ни за что не решится сорвать запретный плод. А вот вер­тихвостка Ева...

Доцент устало потянулся и с чувством до конца выпол­ненного перед наукой долга пошёл праздновать победу, не заметив, как рукавом замызганного лабораторного халата чуть-чуть сместил рычажок настройки генератора локаль­ного времени...

* * *

Доцент проснулся оттого, что кто-то грубо тряс его за плечо.

— А? Что? — встрепенулся Лю, потряс головой и понял, что заснул прямо на лабораторном столе среди кучи объед­ков и пустых бутылок из-под нектара.

Над ним стоял всклокоченный шеф, глядя злыми глаза­ми на своего заместителя. Остальные члены вчерашней по­пойки жались по углам лаборатории, старательно делая вид, что их здесь нет, а если они и есть, то абсолютно ни при чём, что бы там ни случилось.

— Я тебе что вчера сказал, экспериментатор хренов,— прорычал Богдан, рывком поднимая зама из-за стола.— Не больше двух экземпляров идеальных людей!

— А-а-а… вот ты о чём.— Доцент протяжно зевнул.— Так больше двух людей мы и не сделали, а уж ежели они сами подсуетились, так я тут...

— Людей! — взревел Богдан.— А не богов!

Лицо шефа побагровело так, что Лю испугался, что его сейчас хватит удар.

— Да в чём проблема-то, шеф?

— Смотри!

Богдан включил экран.

На парапете фонтана, в котором плавали золотые рыб­ки, сидел мужчина средних лет, завёрнутый в римскую тогу, и, смеясь, крошил в воду хлеб, наблюдая, как рыбки только что не выпрыгивали из воды, ловя подкормку. Око­ло особо крупных кусков в, воде кипела настоящая битва. Вода на поверхности бурлила.

— Ну и что? — пожал плечами доцент.

— Что? А вот послушай — что!

Изображение переместилось на двух рыбок, которые в общем пиршестве не участвовали. То ли они уже насыти­лись, то ли им было просто не до того, так как они вели бе­седу. И не простую, а теологическую! Транслятор честно переводил.

—  Так ты по-прежнему утверждаешь, что Бога нет? — воинственно вопрошала своего оппонента рыбка с фиоле­товым хвостом.

— Нет,— решительно тряхнула оранжевым гребешком вдоль всего хребта вторая рыбка.

— А кто же нам тогда в воду манну небесную сыплет?

— Это что? — выпучил глаза доцент.— Что это значит?

— Это значит, что ты допрыгался.

— Но, Богдан, я же...

— Всё! Забудь про Богдана. Изволь обращаться официа­льно. Перед тобой Бог!

За плечами начальника лаборатории развернулись бело­снежные крылья, над головой засиял нимб. Сотрудники лаборатории тоже поспешили принять соответствующий протоколу вид. Доцент с тяжёлым вздохом развернул и свои крылья.

— А может, по собственному желанию? — робко спро­сил он.

Однако шеф был непреклонен. Развернув свиток, он за­читал приказ:

Дисциплинарная комиссия НИИ постановила: за многочисленные нарушения трудовой дисциплины, включая пьянство на рабочем месте, заместителя началь­ника лаборатории Люцифера приговорить к исправите­льно-трудовым работам в котельной, в должности нача­льника с окладом чернорабочего. На период исправите­льно-трудовых работ бывшему научному сотруднику доценту Люциферу запретить посещать лабораторный комплекс НИИ.

Взмахом руки Бог перекрасил белые крылья своего быв­шего зама на чёрные.

— Охрана! В лабораторию вошёл архангел Пётр.

— Слушаю вас. Начальник лаборатории аккуратно свернул свиток с приказом.

— Проследите, чтобы Люцифер не смог переступить по­рог Эдема, пока не отбудет наказание.

— А может, всё-таки по собственному… — попытался было вякнуть опальный зам.

— Во-о-он!!! Люцифера как ветром сдуло за порог. Архангел Пётр встал у дверей, сочувственно похлопал по плечу доцента.

В коридор вышел архангел Гавриил, виновато посмотрел на своего бывшего коллегу.

— Слышь, Гаврюха, а сколько мне впаяли? — шёпотом спросил Люцифер.

— Немного. Потерпи, пока эта заваруха на Земле не уля­жется.

— Какой ещё Земле?

— Той самой, где сейчас рыбки о Боге спорят. Да ты не расстраивайся. Пока ты дрых, дисциплинарная комиссия аналитиков подключила. Через пару тысяч лет они там анд­ронный коллайдер.начнут строить...

— Кто, рыбки?

— Не, потомки Адама и Евы, так что до Армагеддона ру­кой подать. Короче, через пару тысяч лет ждём тебя обрат­но!

— Спасибо, ребята!

Люцифер пожал руки бывшим коллегам, тряхнул чёрными крыльями и, довольный, что так легко отделался, пошёл осваивать новое рабочее место.

«Теперь я специалист по дерьму и пару. А что, если для ассенизационных работ привлекать души грешников этой самой Земли? Забавный получится эксперимент. Надо по­ставить вопрос перед дирекцией об организации экспериментального участка при котельной нашего НИИ. Форми­рование штатов я беру на себя...»

— Ты знаешь, Петь, мне тут в голову одна мысль за­бавная пришла.— Гавриил задумчиво смотрел вслед Люци­феру.

— Какая?

— А вдруг и мы так же по-дурацки в своё время на свет произошли? Промежуточного звена ведь от крылатой обе­зьяны до нас, ангелов, археологи так до сих пор и не на­шли...(авторы Баженов и Шелонин)

Над полем серого тумана заметались тени. -Что это? Кто это? -зашептались сухие стебли травы. Зачем… НЕ НАДО!!! Порыв ветра, смеясь, разметал туман и с неба на старую мельницу глянула холодная, жестокая бездна. Звёзды шарахнулись в ужасе. Им -то было прекрасно известно, кто и зачем пришёл. Но было уже поздно. И на небе, бесцеремонно расшвыряв, как мячики, ночные светила и пугая тех суеверных, кто не спал в этот поздний час, загорелась надпись формулы входа.

«Таинственное Братство» несомненно для Вас!

Вы именно такой человек, которого мы давно искали. Наше общество не сможет без Вас!!!

Пройти тест

Не поленитесь и ответьте на вопросы. Здесь легко. Просто выбираешь один из ответов и пытаешься расшифровать, почему выбрал. 

Филосовский опросник, но все же.

 

Синий или лестница?

Власть или ответственность?

Свобода или соль?

Девушка или дитя?

Мечта или цель?

Бог или хлеб?

Вики или комната?

Зеркало или нож?

Рука или ненависть?

Жена или деньги?

Секс или любовь?

Ключи или сахар?

Девочка или падший ангел?

Круги или овалы?

Болтовня или мрак?

Туча или индивидуальность?

Голос или монета?

Пламя или пламень?

Небо или небеса?

Агония или смерть?

Луна или пелена?

Кровь или вена?

Волосы или кожа?

Лук или стрелы?

Огонь или звезда?

Гроза или гроздья?

Больше или меньше?

Снег или лед?

Голова или разум?

Часы или стрелки?

Стук или скрежет?

Капли или брызги?

с новым годом по кельтскому календарю пусть все что отжило своё сгорит в кострах САМХАЙНА!!!

Желанное… Его называют «свободой»....



и ненавистное...



Прекрасное...



и таинственное...


 
Излечивающее



и опасное...



Каждой душе нужно одиночество...
Иногда… Лишь иногда...
Оставаясь в полном одиночестве, душа увядает... 
Его называют свободой… Подумай… та ли это свобода, которая тебе нужна...

 

РОССИЯ НАЧИНАЛАСЬ НЕ С МЕЧА!

Россия начиналась не с меча,

Она с косы и плуга начиналась.

Не потому, что кровь не горяча,

А потому, что русского плеча

Ни разу в жизни злоба не касалась...

 

И стрелами звеневшие бои

Лишь прерывали труд ее всегдашний.

Недаром конь могучего Ильи

Оседлан был хозяином на пашне.

 

В руках, веселых только от труда,

По добродушью иногда не сразу

Возмездие вздымалось. Это да.

Но жажды крови не было ни разу.

 

А коли верх одерживали орды,

Прости, Россия, беды сыновей.

Когда бы не усобицы князей,

То как же ордам дали бы по мордам!

 

Но только подлость радовалась зря.

С богатырем недолговечны шутки:

Да, можно обмануть богатыря,

Но победить — вот это уже дудки!

 

Ведь это было так же бы смешно,

Как, скажем, биться с солнцем и луною.

Тому порукой — озеро Чудское,

Река Непрядва и Бородино.

 

И если тьмы тевтонцев иль Батыя

Нашли конец на родине моей,

То нынешняя гордая Россия

Стократ еще прекрасней и сильней!

 

И в схватке с самой лютою войною

Она и ад сумела превозмочь.

Тому порукой — города-герои

В огнях салюта в праздничную ночь!

 

И вечно тем сильна моя страна,

Что никого нигде не унижала.

Ведь доброта сильнее, чем война,

Как бескорыстье действеннее жала.

 

Встает заря, светла и горяча.

И будет так вовеки нерушимо.

Россия начиналась не с меча,

И потому она непобедима!

Бонж.

Сегодня бы изучаем теорию абсолютного зла.

Что есть зло. Согласно моему личному опыту зло — это слово из трех букв.

 Как же классифицировать слова из трех букв? 



К какой же группе нам отнести зло?

Зло — точно не матерное. Хотя… Вот когда хотим что-нибудь обругать, то говорим: «Тригонометрия — это злоооо!». Или «девушки — это зло». (Отсюда кстати получаем, что тригонометрия = девушки… но это не важно). То есть в принципе зло можно отнести к своего рода матюкам

Зло — определенно плохое слово. Потому что злом, называют все плохое что делают люди.

Но с другой стороны, зло может быть и нейтральным словом. 
Потому что когда например говорят о диалектике добра и зла, эти два понятия уравниваются в своих правах. то есть добро = зло.

Добро — хорошее слово. Значит и зло хорошее.

Таким образом, зло может попасть во все эти четыре смысловых группы.
Это позволяет сделать вывод о том, что зло — абсолютно, так как способно заменить любое понятие, даже полностью ему противополжное.

Fuck yeah.